Part 20.
С той, московской, брошенной, я познакомился на кухне её тетки, в Чертаново. Саму тётку, женщину совершенно необыкновенную и обаятельную, я к тому времени знал уже лет 10. Мало того, что тетка была умна, образованна и красива, - таких женщин в России немало. Нет, не это в ней было главное. Тетка обладала какой-то редкой, чарующей разновидностью оптимизма, столь привлекательного, что устоять перед его бронебойной силой было почти невозможно. Тетка занималась каким-то гуманитарным промыслом, но не гнушалась знакомством и с технарями, вроде меня.
Сам я себя технарем, несмотря на избыток технического и недостаток гуманитарного образования, не считал. Пробелы в знаниях старался пополнять сведениями почерпнутыми из разговоров с умными людьми до которых с молодых лет был охоч. Дружили мы хорошо. Тетка была для меня неким маяком, неким жизненным эталоном. В трудные минуты приходил я к ней просить совета по морально этическим вопросам. И не то чтобы я её слушался, нет, поступал я, как правило, по своему, но она меня сильно бодрила. Уходил от неё очищенный и облегченный, не как из бани, конечно, а как после исповеди.
Вокруг тетки постоянно крутилось много молодёжи обоего пола, но больше мужского. Вне всякого сомнения ей был открыт секрет вечной юности обладать которым я стремился еще в юные годы.
Так вот, у этой самой тетки, на её кухне я и увидел Жанну. Было ей тогда 19 лет и родом она была из Сибири. Красивая девочка, с немного нескладной фигурой, худенькая. Нет, совсем не маленькая, хорошего женского роста, но еще какая-то несложившаяся. Из тех, которые еще долго будут складываться и полностью расцветут только к сорока годам.
Справедливости ради, хочу ответить, что моя будующая любовь была сильно раскрашена. Зачем юной девушке косметика, да еще и в таких количествах всегда оставалась для меня секретом.
Беседовал я, в основном, с теткой. Жанна, как младшая, занималась по хозяйству, вертелась у плиты. На меня почти не смотрела. Да и я на неё тоже. Мало ли девушек знакомых, да еще не таких крашеных было у меня в то время. Я понимал, однако, что племянница такой незаурядной тетки навярняка человек интересный сама по себе. Жанна училась на первом курсе какого-то института художественного направления и жила, как я понял, в общаге.
Я обменялся с ней телефонами. Во первых потому, что она мне понравилась, а во вторых из чистого гуманизма - вдруг девочке будет нужна какая-нибудь помощь. Гуманизм в те годы был для меня не то что развлечением, а скорее занятием приносившим сильные положительные эмоции. Помогал я всем и вся, зачастую людям недостойным, им из простого упрямства и приверженности к принципам.
К тому же не спросить у неё телефона было бы по моему мнению оскорблением. Ведь красится она, наверное, именно потому что считает себя недостаточно красивой. А тут еще приходит парень, на неё внимания не обращает, всё время трепется с теткой, которая её на 20 лет старше. И уходит, даже не взяв её телефона!
В общем, дня через три я ей позвонил и мы с ней поболтали о чем-то постороннем. Я пригласил её в кино. Она согласилась, но сказала, что придет с теткой. С теткой так с теткой! Смотрели мы какой-то теткинский жутко интеллектуальный фильм, которого я нe понял. В этом чистосердечно признался. После кино я хотел с Жанной или даже с ними двумя еще куда-нибудь пойти, но они, переглянувшись, сказали, что у них другие планы и попрощавшись исчезли. Мне было немного обидно, что я в их планы не вписывался, но долго унывать я не привык, и поэтому поехал трахать одну молодую артистку кино, с которой недавно познакомился и уже один раз был близок.
Честно говоря, я эту артистку всего лишь один раз и видел. Я был знаком с её подругой, которая и дала мне артисткин телефон. Я ей позволил уже достаточно поздно вечером, но разговор с ней получился настолько приятный, что она согласилась встретиться со мной в тот же вечер у неё дома, при условии, что я буду вести себя прилично.
Артистка эта была очень хороша собой, но ушлая, как, наверное и должны быть артистки. Рассказывала про то как поступала в институт. Самым главным экзаменом было прослушивание. Она вышла на сцену и председатель экзамеционной коммиссии вежливо попросил её прочесть что-нибудь по памяти. Девушка, ужасно волнуясь, прочла басню, после чего экзаменаторы (а их было трое, двое мужчин и одна женщина) предложили ей подождать за дверью. Потом председатель коммиссии вышел к ней, отвел в сторону, попросил повернуться спиной, потом боком и сказал, что если она сейчас поедет с ним на его дачу, то через три часа он привезет её обратно и она будет принята во ВГИК.
Девушка, хоть и наслышанная о привратнастях кинематогрофа, была шокирована прямотой предложения. Она сказала нет и пошла прочь, но, одумавшись, уже через минуту вернулась.
Потом она часто встречала его в институте, но он и вида не подавал о их близком знакомстве, как будто бы не было никогда этой дачи, её стыда, смешанного с любопытством - как же - настоящий артист кино! - его вежливости поначалу казавшейся неожиданной для данных обстоятельств - разденьтесь здесь и встаньте, пожалуйста, на четвереньки.
Благодаря этой вежливости, однако, она как-то сразу успокоилась - тон педагога не изменился ни на йоту с момента прослушивания - и сам коэтус она уже воспринимала как естественную часть экзамена.
Думаю, что для педагога такие поездки на дачу были самым обычным рутинным делом и он вел себя так, как по его мнению и подобает вести себя культурному уважаемому человеку в этой ситуации.
Хотя среди своих приятелей он и позволял себе сказать иной раз крепкое словцо, но опускаться до панибратства с малознакомой девушкой считал ниже своего достоинства.
Рассказ о заебистых артистах-педагогах меня сильно раззадорил и я употреблял высшую степень красноречия пытаясь достигнуть благосклонности артистки.
Упрямая артистка, наоборот, никак не хотела уступать моей горячности.
Долго мне не давала, часа два. При этом еще и заявляла, что знаю я, мол, вас пиздоболов! Чтобы ты мне не сказал, я тебе всё равно не дам! Ты же со мной просто поговорить приехал.
А потом не устояла и дала. Да еще и как! Такой у нас был бешенный секс! Я ей всё шептал в ухо: - Не дашь, значит, не дашь? А она мне: - Дааааам...
Я ушел от артистки часа в 4. Она предлагала остаться до утра, но я всё равно ушел. Мне хотелось побыть одному. Улицы были темны и безлюдны. Свежий ветер гнал по тротуарам потерянные деревьями листья. Наверное было холодно, но я не замечал погоды. На душе было легко. Легкие ноги уносили меня и все люди были мои друзья.
Сколько раз уходил я в ночь после свидания с милой девушкой! Какая сила выбивала меня из теплой постели, из сонных обьятий? Какой ветер срывал меня с насижинных мест и гнал по тратуарам жизни?
Part 21
Линде 6 бутылок пива были только на один зубок и вскорости мне пришлось бежать в магазин. На этот раз я уже не сконфузился и купил 12 правильных банок.
Линда потихоньку нажиралась. Речь её становилась всё более и более бессвязной. Я трахнул её ещё один раз, но после этого секс с ней уже не казался мне привлекательным. Тут еще заработала Линдина мощная выделительная система. Сначала она ходила в туалет сама. Потом мне приходилось её поддерживать, иначе она могла бы свалиться по крутой лестнице с третьего этажа. Наконец Линда заснула.
Я спустился вниз. Иоган сидел в телевизионной комнате и смотрел какой-то фильм. Я сел рядом.
- Ну как, удалось вам преодолеть культурный барьер? - спросил он.
- Да. Культурного барьера уже не сущетвует, но зато появился сильный алкогольный. У вас все девушки так много пьют?
- Не все. Хотя многие любят. Как тебе она?
- Всё было без проблем. Теперь будем дружить. Я ей нужен.
- С чего ты так решил?
- А её муж не ебёт.
- Так она, что, замужем?
- Да.
- А ты не боишься?
- Чего?
- Муж с револьвером придет и стрелять начнёт.
Эта мысль мне как-то в голову не приходила! В России никто не стреляет. Ну, максимум, можно схлопотать, но ведь трус шампанского не пьёт!
Что за дурацкая эта страна! Продают оружие кому хошь, даже ревнивым мужьям!
- Мужу на неё абсолютно наплевать, - пытаюсь успокоить я Иогана.
- Ну хорошо, только я тебя предупредил.
- Спасибо.
- Она что ночевать здесь останется?
- Думаю, что да. До ночи не протрезвеет.
|