"- Все эти новые песни, -
ворчала одна лягушка, -
поверь, ни гроша не стоят!
- Подруга, - ей отвечала
другая лягушка, слепая
и сильно помятая с виду, -
когда я была девчонкой,
я верила: бог услышит
когда-нибудь нашу песню
и сжалится он над нами.
С тех пор прожила я долго
и уж ни во что не верю
и петь совсем перестала...
Так жаловались лягушки
и милостыню просили
у резвого лягушонка,
который с нахальной миной
прыгал рядом по травке.

И вот перед темным лесом
улитка остановилась.
Хочет кричать. Не может.
Лягушки к ней подскочили.
- Умеешь ты петь? - Не умею, -
улитка в ответ. - А молиться?
- Меня не учили, нет.
- А в вечную жизнь ты веришь?
- А что это?
- Это значит
жить вечно в реке прозрачной
с цветущими берегами,
где много прекрасной пищи.
- Да что вы? А мне говорила
покойная бабушка в детстве,
что я после смерти буду
ползать по нежным листьям
самых высоких деревьев.
- Еретичка была твоя бабка!
Мы говорим тебе правду,
а не веришь - заставим верить! -
разбушевались лягушки.

Две нищенки, две лягушки
застыли подобно сфинксам.
Одна из подруг спросила:
- Ну, в вечную жизнь ты веришь?
- Не верю, - ответила грустно
слепая больная лягушка.
- Зачем мы тогда улитке
сказали, что надо верить?
- Затем, что... Сама не знаю, -
вздохнула слепая лягушка, -
я не могу без волненья
слышать, как наши дети
квакают, сидя в канаве,
и призывают бога..."

(с) испанец, но какой-то уж ахтунговый