Готов подписаться под каждым словом, за исключением одного. Объясняю. В бытность свою армейским офицером преподавал я на одной из кафедр одной военной академии, которая (что можно сказать и о кафедре, и об академии, хотя имеется в виду первое) официально называлась длинно и помпезно, а в обиходе звалась кафедрой программирования. И вот, поскольку у тогдашнего главкома племяннице пришло время получать верхнее образование – помните вопрос к армянскому радио: «Может ли сын генерала стать маршалом?» и его ответ: «Конечно, нет. Ведь у маршала тоже есть дети» ? – в главном штабе решили, что российской армии в этот трудный для ВС РФ момент более всего нужны офицеры-программисты именно женского пола. И был приказ. Набрать отделение абитуриенток для обучения, а нашей кафедре – быть в этом деле профилирующей. Приказано – сделано. Недаром когда-то втолковывал мне, лейтенанту-слушателю, умудренный жизненным опытом и выслугой лет доцент-полковник: «Квинтэссенция армейской службы заключена в следующем утверждении: «Нам, @ля, прикажут - мы, @ля, выполним». И по академическому плацу зашагали юные созданья. К тому времени их дороги – на плац – и мои – на гражданку – стали расходиться. Не задержала меня даже грядущая служебная обязанность всячески патронировать этих созданьев - а какая зависть светилась в глазах коллег-педагогов с других кафедр (на местном жаргоне должность преподаватели ласково именовалась - педик), бывших не прочь подтвердить свою нормальную ориентацию. К тому времени меня уже было трудно удивить чем-либо – «Кто в армии служил, тот в цирке не смеется» (с). Но все же случилось. Стоя в скверике, разбитом посреди двора и готовясь покинуть альму-матерь, чтобы провести остаток дня на основной работе, я заслышал мерный стук обуви по асфальту. Эка невидаль, - скажете вы. Но в этом стуке - что-то не такое, необычное, неправильное. Я навостряю уши, а тем временем стук усиливается, начинают доноситься и другие звуки. Поворачиваю голову и вижу и слышу – по двору идут стройные ряды (или ряды стройных, уж и не знаю, как будет правильнее) девчат, асфальт гудит под ударами каблуков-шпилек, а девочка-командирша, идущая рядом со строем своих же подружек, циклически повторяет заклинание, подслушанное, вероятно у своих коллег – младших командиров мужеска пола: «И-и Ррэз-двваа-трриии-пауза- ррэз-двваа-трриии-…»…
Девчонки и хождение строем. Бред. Сержантская считалочка в устах девчонки. Бред в квадрате. Так о чем это я? Подписаться под каждым словом, за исключением одного? Какого? Да слова «студентки». У нас они назывались курсантами. Не курсантками, не курсистками, а курсантами. Да и как назвать водительницу тепловоза: машинисткой? Или все-таки машинистом?
А изречение про женщин-программистов один из наших наиболее продвинутых преподов на уроке-то и привел. Возражений не последовало. Военнослужащие-женщины (официальный термин!) вослед своему начальнику по воинскому званию потянулись к знаниям.

Ситуация из моего студенческого прошлого. Армейские сборы. Пятый курс. Заканчиваются полевые занятия. Во чистом поле отрыты полнопрофильные индивидуальные окопы (на время), они же закопаны после завершения отрытия и хронометрирования процесса (уже без учета времени). Строй студиозусов возвращается в родную казарму. Жарко. Скучно. И нам, студентам, и военнокафедральному майору. Тов. майору милее не пение пташек, а пение солдатушек. И велит он песню запевать. А надобно заметить, что армия – самое милое место для развития вокальных способностей. Петь людям без полосок на погонах приходится с утра до вечера. Начинает солдат заливаться с самого утра (место спевки – плац, название концерта – «развод на занятия»), а заканчивает перед самым сном – на сей раз действо называется «вечерняя прогулка». Толпы мужиков, вынужденные называться военнослужащими, вольготно (в ногу) фланируют (в походных колоннах в составе подразделений) по вечернему городку (расположению части) и душевно поют, аккомпанируя себе на ударных инструментах (кирзовых сапогах, стучащих по асфальту плаца), лирические песни советских композиторов - «Не плачь, девчонка», «У солдата выходной»... Собственно, речь пойдет как раз о последней песне. К концу первой недели, реагируя на окружающую действительность, Шурики (так нас называли настоящие солдаты, срочники) привнесли в эту известную песню свое видение.
Оказывается, достаточно повторять чаще обычного одну-единственную строчку, чтобы песня засверкала новыми красками. Но что это я рассуждаю, пора демонстрировать результат.
Вот он.
Было:
У солдата выходной – пуговицы в ряд,
Ярче солнечного дня золотом горят…

Стало:
ПУГОВИЦЫ В РЯД (Надругательство над популярной советской песней.)

У солдата выходной - пуговицы в ряд!
Ярче солнечного дня пуговицы в ряд!
Часовые на посту - пуговицы в ряд!
Проводи нас до ворот, все пуговицы в ряд,
Все пуговицы в ряд!

Припев:
Идёт солдат по городу,
По незнакомой улице!
И от улыбок девичьих все пуговицы в ряд!
Не обижайтесь, девушки,
Но для солдата главное,
Чтобы его далёкая - все пуговицы в ряд!

А солдат попьёт кваску, пуговицы в ряд!
Никуда не торопясь, пуговицы в ряд!
Карусель его помчит, пуговицы в ряд!
И в запасе у него – все пуговицы в ряд,
Все пуговицы в ряд!

Припев.

Где любимая живёт - липы шелестят,
Покупают эскимо пуговицы в ряд!
Всюду на родной земле - пуговицы в ряд,
Если купит крем-брюле товарищ старшина,
Все пуговицы в ряд!

Припев.

Вот эту-то песню и запели заморенные «рытьем окопов с последующим их приведением в исходное».
Майоры на военной кафедре бывают разные. Технари, обучающие строевой стойке так: «Перенесите вес тела на подушечки стопы. Не напрягайтесь. Представьте, что вы стоите перед столиком, на котором - ваша кружка пива». И общевойсковики, ставящие двойки за то, что ударный механизм автомата студент назвал ударно-спусковым, а ударно-спусковой механизм пистолета - ударным. Или наоборот. Я не помню. Но это уже не имеет никакого значения. Так вот, с тактической позиции мы возвращались с общевойсковиком. И не просто общевойсковиком, а общевойсковиком, болезненно переживающим свою общевойсковую сущность, не покидавшую его и во внеслужебное время. Любой звук, срывающийся с уст студента не по его, командировой, иницативе, майор-общевойсковик воспринимал как прямое посягательство на суверенитет собственной личности. И суверенитет свой отстаивал со всей страстностью советского офицера и коммуниста. Майор не ударил лицом в грязь и на этот раз. Не успели мы допеть припев, как услышали: «Я вам покажу «Пуговицы в ряд»! Батарея, газы! ОЗК одеть, бегом – МАРШ!».
… Тридцать градусов в тени. Птички поют. Солдаты молчат. Или не молчат, но – из надетых по команде противогазов - не слыхать. А противогаз – всего лишь один из элементов ОЗК – общевойскового, защитного костюма . На тот случай, если с ним не знакомы: сие резинотехническое изделие № 1 (не путать с резинотехническим изделием № 2, хотя служивые и называют между собой ОЗК его синонимом) состоит из резиновых перчаток, комбинезона с капюшоном – поверх противогаза, и пары резиновых сапог – поверх кирзовых. Надевши всю эту прелесть, Шурики послушно побежали…
Добежав до дверей казармы, первое, что мы сделали – это перевели дух. Второе, что стали делать – срывать с себя раскаленную резину. Из снятых перчаток лились струйки пота, образуя на земле небольшие лужицы… Очень хотелось дышать воздухом. Через пару минут к этому ощущению добавилась жажда. Но защитная реакция людей, попавших в солдаты, сломлена не была. И уже на вечерней спевке нашего хора поневоле майор услышал очередную премьеру. Исполнялась песня «Дан приказ ему на запад». В оригинальной, как и обычно, обработке. После нечетных строк речитативом добавлялось: «в пятницу», после четных – «в задницу». В итоге имеем :

еще одно Надругательство над популярной советской песней.

Дан приказ: ему на запад,
в пятницу –
Ей – в другую сторону…
в задницу –
Уходили комсомольцы
в пятницу –
На гражданскую войну.
в задницу –

Уходили, расставались,
в пятницу –
Покидали тихий край.
в задницу –
Ты мне что-нибудь, родная,
в пятницу –
На прощанье пожелай.
в задницу –

И родная отвечала:
в пятницу –
Я желаю всей душой,
в задницу –
Если смерти – то мгновенной,
в пятницу –
Если раны – небольшой.
в задницу –

А всего сильней желаю
в пятницу –
Я тебе, товарищ мой,
в задницу –
Чтоб со скорою победой
в пятницу –
Возвратился ты домой.
в задницу –

Он пожал подруге руку,
в пятницу –
Глянул в девичье лицо:
в задницу –
А еще, тебя прошу я,
в пятницу –
Напиши мне письмецо.
в задницу –

Но куда же напишу я?
- в пятницу –
Как я твой узнаю путь?
в задницу –
Все равно, - сказал он тихо, -
в пятницу –
Напиши… Куда-нибудь!
в задницу

На вечерней прогулке состоялась премьера нового прочтения песни. Реакция зрительного зала была разной. Перед нашими глазами, расположенными на уровне четырех пальцев вниз от переднего среза пилоток, проплывали лица офицеров-технарей, кусающих губы и утирающих слезы – радости за смекалку своих подопечных? – и офицеров-строевиков – с перекатывающимися желваками. Наш утренний герой-майор, имевший в невозбужденном состоянии отличный здоровый цвет лица, начал слегка мимикрировать. И если перед началом песни это был мужчина «кровь с молоком», то в ходе исполнения он превращался в мужика «молоко с кровью». Впрочем, все кончилось благополучно. Единственное последствие концерта –форсирование на следующий день, в обмундировании и вооружении, водной преграды – грязнейшей лужи, достаточно глубокой, чтобы студенты, отягощенные автоматами и сапогами, начали в ней по-настоящему тонуть. «Но никто из них не умер, все они спаслись», как поется в швамбранском гимне. Только утопили в луже пару автоматов и пару сапог - и все! Автоматы, изрядно поныряв, со дна лужи таки подняли. А вот сапоги куда-то исчезли. Говорят, что местный прапорщик их потом списал как сносившиеся.

Скажи мне кто-нибудь тогда, что я проведу в армии больше десяти лет – рассмеялся бы ему в лицо. А до приказа Министра обороны СССР о призыве меня на действительную военную службу оставался один год и один месяц.