Начало в предыдущем номере

...За окном замяукала полицейская сирена. Никакого внимания на неё мои новые друзья не обратили.
О! О!! О!!!!
Меня осенило.
Быстро набрал номер жены, отставляя трубку в сторону, чтобы сирена была получше слышна:
- …Митинг антиглобалистов…, меня по ошибке в полицию замели…, нет-нет, ни в коем случае…, лучше потерпеть…, могут сгоряча в базу внести, потом Шенгенской визы лишат…, держусь, конечно! Всё, больше говорить не могу, уже пришёл…!

А пришёл, собственно, местный наркодилер и принёс какое-то «мерд»( причём, уже заранее разогнанное на тощие самокрутки). Вдохновлённый успехом у аудитории, я раскритиковал качество и расфасовку, и погнал его за «бон».

«Кароший люблю, плёхой – нет!»

Он начал было упираться, но все так разорались! Бедняга, наверно, подумал, что приехал «рюс наркобарон» лично проверить дистрибуцию в регионах.
Дилер исчез, вернулся и заменил первоначальное мерд на «харёщий, жирний-жирний».

И вот, в самый разгар обучения французов правильному кручению «козьих ножек» и оптимальному соотношению «курнул-бухнул», по системе « хапок – глоток – выпуск», припёрлись два пОляка, опрокинули по паре стаканчиков и стали ни с того ни с сего говняться.

Я как-то и внимания не обратил сначала, но агрессия из них пёрла вовсю. Распшекались так, что слюна летела по всей комнате.

Может, у них были какие-то свои счёты с русскими, может, неделя (или вообще - вся жизнь) не сложилась, ХЗ…
Как Болек и Лёлек из старого мультфильма, плотномордые, с блеклыми голубыми глазками, напёрли на меня с двух сторон.

…Русские военные загадили нам всю природу! В особенности около бывшей воинской части в Зялезной Гуре (или в Бялой Подляске, или в Курвячей Болячке – не помню)!
… Русские уничтожили польскую самобытность!
…Исказили структуру польской экономики!…
… Запрудили своими бандитами всю Польшу…

Эти потоки слюны и гноя излагаю конспективно, не останавливаясь на совсем дурных обвинениях ( типа – русские проститутки ВСЕГДА(!) были распространителями венерических болезней в Польше), а было их раз в десять больше.

Сижу, слушаю, пыхаю и пытаюсь отделаться шуточками, уж больно я удачно пристроился за пазуху к Люси.
Грудь у неё небольшая, грушевидная такая, с крупным плотненьким сосочком – в общем, моя любимая. Хотя, блин, я за собой с четырнадцати лет и по сю пору замечаю удивительное свойство: абсолютно каждая грудь, попадающая мне в руки, оказывается «моей любимой».

- …В России нех култура, нех европейска менталност, только въезжаешь в Россию, во всшщих сортирах срач, гАвно, не можече даже срач как люди!

Народ притих, слушает.
Меня, наконец, торкнуло. У меня и в молодости была замедленная реакция на дурь, а после такого длинного перерыва и подавно. А пробивает меня всегда сначала на слёзы, а потом уже на «ха-ха». В данном случае это мне на руку сыграло.

«Ни гуя себе, - возбух я, - так Россию гАвном поливать! Да для этого нужно, сучонок дешёвый, русским родиться!»

С большой душевной болью вытащил из-за Люськиной пазухи пригретую руку, ощущая себя Чрезвычайным и Полномочным Послом Союза Советских Социалисти…ну, или эРэФ, гуй с ним.

Дымному сознанию представились за спиной кремлёвские башни и «Макдональдс» на Пушкинской, леса и проталинки, берёзки и отцовская будённовка, расхищенные нефтепромыслы на Ямале и пробки у гипермаркетов за Окружной….
И все сто семьдесят миллионов сограждан – хлеборобы, банкиры, дизелисты и пекари, риэлторы и гаишники, генералы, адмиралы, старшины и сержанты… - смотрят на меня с надеждой.

- Ты что же гонишь, сучара затруханная, пидор гуммозный?!
И ты, Лёлек, не п.зди ни гуя, г..дон штопаный, залупа конская!!! С..ных поляков уже бы и не было, если бы мы от Гитлера вас не освободили! Твари неблагодарные, е.ать мой сизый нос, мои стальные зубы!!!

Но так говорить было нельзя. Я должен интеллектом их, б..дей, задушить!… не может Чрезвычайный и Полномочный опускаться на их убогий подзалупный уровень.

- Где это Вы, полупочтенные, в российских сортирах срач видели? – издалека начал подманивать я. – Может, случайно, в одном каком месте?!
- Да вдоль всей дороги «Брест – Москва», где ни остановишься! Мы эту трассу всю проездили! А во многих местах вообще нет квалитетных сортиров, будка в поле стоит с засранной дыркой!!!
- А чего Вы по этой трассе ползаете всё время? Чего вам в вашей Польске дорогой не сидится?! Дали Вам независимость, войска вывели, гули к нам лазаете?! А-а?!

Под одобрительные смешки аудитории, не давая им опомниться, бросил резкое:
- Так это вы, пОлаки, и засрали все придорожные сортиры! Из-за вас и не делают нормальных клозетов! Знают, что пОляки с крживыми дупами ёрзают туда-сюда, наделали им будок, как для собак, пся крев…

Развонялись, разорались! Что приятно: ругань у поляков от нашей почти не отличается. «Х.й, е.ач, п.зда, срач, за.бонец, пердОльни дЕбил, члонек…», - всё родное, понятное…Только ударения на предпоследний слог.

- Тяга и интерес пОлаков к дерьму всем известна и традиционна, - рассчитывая на понимание французской аудитории, наносил я фланговые удары.
…Кто в основном работает во Франции сантехниками ( «клозетворкерс энд мердклинерс» - на ходу изобрёл я блистательный, на мой взгляд, эквивалент «сантехника»)? ПОлакс?

Оживление в зале.
Оказывается, один из Болеков действительно работал раньше сантехником, и даже хитро наладил водопровод в этой руине, а Лёлек «имашь» и «бизнесует» какие-то дела с вывозом мусора.

Ну, дальше надо было выманить противника из укрытий.

- Ну, ладно. Вы пришли, по паре стаканов( - я тонко напомнил аудитории, кто финансирует сегодняшний проект) дерябнули, х.. с вами.
Обвиняете («клэйм» - слова всплывали из одурманенного сознания сами собой) русских в некультурности и дикой («барбар») ментальности. Хорошо.
Вы сами живёте во Франции уже… - сколько? – демагогически обратился я к аудитории, -…три года. Бьен. Добже, панове. А я вот только приехал, даже про еврокупюры ничего не знаю, какие валидные, какие нонвалидные. – Оживление в зале.

Пора было делать рассекающий танковый прорыв, крушить гнойные польские позиции.

- Давайте мне, дикарю, докажите, что я – дикарь. Пускай Вас двое, а я - один.( Здесь вдруг мой обкуренный «члонек» самопроизвольно эрегировал, запоздало отозвавшись на Люськину грушевидность. Я продолжал гораздо смелей, ободрённый нежданной поддержкой).

Зная французскую страсть к публичным дебатам на интеллектуальные темы, я попал в точку.

Одобрительные возгласы, оживление в зале. Народу подвалило столько, что пришлось перейти в помещение с обрушенными перекрытиями, где уместились все. Человек сто с лишним - точно. Позжеприбывшие спрашивали у старожилов, о чём базар, рассаживались кто где.

Живописнейшая картина угнездившейся на руинах, обломках плит, раздрызганных стульях, обрушенных перекрытиях разномастной толпы ( кого там только не было – чёрные, жёлтые, смугло-пегие…) взвинтила меня до умоисступления.
Оливер Стоун, где ты?!

Рефери вызвался быть щупленький парнишка-негритос в очочках .

- Называем по очереди французских писателей! – прогремел я с импровизированной кафедры.
Болеки спеклись на четвёртом по счёту.

- Что – и всё?! А Морис Дрюон, а Барбюс, а Вольтер и Монтескье, а Ромен Роллан и Андре Жид, а Робер Мерль, а…
Толпа ревела. Негритянские очочки кивали и уважительно поблескивали.

- Переходим к французским художникам. Я один называю сразу двух, вы вдвоём – одного! Клод Моне и Эдуард Мане! Ваш ход, заебанцы! Время пошло, пердОльни дебилы!! Гоу, гоу!!! Оле, оле, оле!!!
Меня несло. Толпа орала.

Братья-Храбрецы, это было незабываемо! Я думаю, что именно такие моменты называются «момент истины».
Из меня непрерывным громовым потоком сыпались художники, короли и герои, Кресси и Пуатье мешались с Ватерлоо, маршал Ней запрягал осла Панурга, адреналиновые канабисные слёзы текли по моим щекам. Беспесды, я плакаль… и не стесняюсь.

Негрилка в очочках вскинул мою руку, толпа ликовала. ПОлаки самоликвидировались.
- Можече свои члонеки всодич соби в пердольни дупы! – громыхнул я им напоследок.
- Шщ.., цсшщь… псщшч.., - было мне ответом.
Война была окончена за полным истреблением неприятеля.

Я нащупал в кармане последнюю пятихатку и сказал Жорику:
- Я требую продолжения банкета!
Как ни странно, он всё понял.

Когда этих надоедал сплавили, веселье забило огуительным ключом. Ямайканец с дрэддами принялся наигрывать на гитаре хипхоповскую муть.

- Что он за лажу играет? – спросил я. (Почти по «Брату» - «А музыка ваша - гавно…»)
- А это по обкурке мы всегда слушаем.
- А ну дай сюда инструмент! Ни гуя себе песни по обкурке! И ещё нас дикарями считают! Ща я вам спою!

…Эх, только будь пожалуйста со мною, товарищ Память!
Память была ко мне милостива, не подвела. Подстроив( для понта ) гитару, я извлёк из глубин Леты древнюю обкурочную песню:

- Пас-с-лушай, друг –
Давай за-бьём, потом кур-нём
Пас-с-лушай, друг –
Давай кур-нём, потом спо-ём.

«Я расска-ажу тебе про дурь, про чуваков», -
- Сказал Сергей, -
- «Ты видишь, я уже готов».

Сказал Сергей, взорвал косяк,
И мы ушли!
Под облака… и нам ништяк –
Сними прикол!
Прикол сними!

Тот, кто не курит канабис,
Тот не поймёт –
А ну-ка, Серый, поклянись!

После недолгого обучения терминологии(«Чувак» - «бон ом», «Козёл» - «мове ом», «мерд»; «косяк» - «джойнт», «Бухарь» – « э лот оф дринк мен» и т.д.), толпень избранных Жориком чуваков исполняла хором (и как исполняла!) припев:

- Стоп,
стоп,
бухари!!!
А ну, скажите хором так –
Что вместо водки, мол,
Давай взорвём лучше косяк!

…Скажи, Сергей,
Нам хорошо с тобой летать...
Сними прикол!
Вот бухарь падает опять!

…Припев – 2р.

За эту песню у меня автоматом подцепилась другая, наша батальонная:

- Бе-лая ар-мия,
Чёр-ный ба-рон
Сно-ва готовят
Нам царс-кий трон…

Эта песня настоятельно потребовала одновременной маршировки. Вся кодла высыпала в длиннющий, полукилометровый коридор, где Чрезвычайный и Полномочный провёл курс молодого бойца.

- Ногу выше!!! Выше ногу, б..ть! Носочек тяни!!! Тяни, ё..ный твой рот!!! Колено не сгибать, с-сука! Выше ногу!!! Всей подошвой!…
… Эх вы, бляди нестроевые…

Пришлось показать французским нестроевым блядям, что есть парадный шаг советского солдата. Эх, жалко, пОлаков уже не было!

Прогуячил по всему коридору парадным шагом, чётко попадая в ритм грозных слов батальонной строевой песни:

- Так пусть же Крас-ная!
Сжимает властно!
Свой штык мо-зо-лис-то-ой руко-ой!
И все должны мы!
Не-у-дер-жи- мо!
Идти в пос-лед-ний смертный бой!

В советских ВС гуйне не учили: впечатал подошву в пол в двадцати сантиметрах от конца коридора, проорав в третий раз про необходимость идти в «последний смертный…». Я опять плакаль…

Потом ещё попили, ещё пыхнули.

Дреддогитарист стал показывать вудуистские обряды – ломало его за всю гуйню!, филиппинский паренёк что-то про хилерство прогнал, Дикки-бой показал та-акое «уро-малаши»!…, а ко мне подсел смуглый Мумин-араб с просьбой перевести про «последний смертный бой».
Перевёл. Мумин чуть на стену не полез.
- Бьен! Манифиг! Перфект! Эс илевен септембер! Нью-Йорк!
- Йес, - говорю. - Эс илевен септембер! Дэднесс финишинг баттл! Йес-с!!!

Мумин паренёк конкретный такой. Глаза как угли. Куда-то сбегал, приволок майку с Че Геварой ( ношеную).
«Фор мемори! Май респект!» А глаза горят. Обменялись, как чемпионы, майками.

Да, думаю, узнаю я о тебе из газет в скором времени…

Потом ещё были песни. Девки заторчали от «Надежды» и « Звёздочка моя ясная». А когда рассказал подноготную песни - про Надю Курченко, девки разрыдались до соплей.

Но особенно всем понравилась, даже слова разучили:
«…И Ленин та-кой мо-ло-дой
И юный Октябрь впереди!»,

Танцевали танцы народов мира ( здесь, безусловно, Дредд всех обул), я, пребывая в полном огуении начал показывать приёмы САКОНБа ( старый, конечно, стал, опозорился только. Но публика и так осталась в восторге )

Потом ещё решили всей гопой походить парадным шагом. Когда Люси потащила вверх длинную ножку с прямой коленкой, завиднелись её трусики. Мир рухнул.

- Отставить! – скомандовал я. – Отбой! Люси, кам тугезе! Люси он зе скай виз даймондс…!

Под звуки одобрения поднял Люську на руки ( по-нашему, по-гусарски!) и понёс в предназначенный нам апартман.
На разбитом, видевшем ещё мушкетёров короля, диване всё и свершилось. За перегородочками из фруктовых лубяных лотков тоже сопели и ахали, но мы ахали лучше всех!!

Правда при подходе к попке Люся закудахтала « Джаст э момент!!! Лубрикант! Лубрикант!…». Гели-шмели, типа…
- Нам растираться ни к чему, - к месту вспомнил я слова гробовых дел мастера Безенчука и пресёк эти ненужности.

Заначенный (- как чувствовал!) полтешок вкупе с нежностью и точностью действий, присущих советскому солдату, стократно превзошли эффект действия смазки.

- А что ты дурака валяла?! – спросил я, когда она явно финишировала по-анальному. – Всё ведь получилось – перфект?!
- Перфект, - согласилась она. – Это потому что ты – манифиг деликэйси чувак…
- МерсИ, ЛюсИ, - поцеловал её я в брезжущем свете восхода.
...Ты тоже клёвая чувиха, - и провалился в короткий сон.

Чрезвычайный и Полномочный проснулся в пол-шестого. Ощущения после бурной алкогольно-травяной ночи всем знакомы, опустим.

Выпив литров пятнадцать воды из-под крана – спасибо Болеку! – потащился на выход. Ноги после строевых упражнений и ямайканских танцев не слушались, будто меня самого поимели без лубриканта. Глаза закрывались.

Депрессия...
Натужно, с перебоями бьющееся сердце, раскалывающийся черепок… - куда ж ты, мля, старый дурак, в твои-то годы…

Ребят! – я прям прослезился!
Е.ать мой сизый нос, мои стальные зубы! Активисты вчерашнего коллектива – Жорик, Грегуар, Дикки-бой, Дредд-гитарист, Биби-хилер, Карри, Мумин, Рефери- в-очочках, Люська с подружками, все, все!… - пошли меня провожать!

Довели меня до самой Сены, и на набережной, напоследок, практически на падонкаффском языке мы зафуячили:

- Иф ноф прадальджаецца бой!
И серццу трефоджно ф пути!
И Льеньин! Такой молёдёй!
Ийуни Октобр вперьеди

Думаете, всё – конец?! Гуй там…

С другого конца к мосту шли россияне: региональные дядькИ в необмятых костюмчиках с пляс Вандом по паре тысяч евро, тоже после бурной ночи. Услышали боевой мотив, знакомый с детства, увидели исполнителей - их как столбняк хватил.
А вас не хватил бы?

Поскольку они после бурной ночи были полностью офуевшие, я им всё быстренько объяснив, втянул в хоровое пение. А фули!!!
И на мосту мы резанули ещё раз, все вместе:

- И вновь продолжается бой!
И сердцу - тревожно в пути!
И Ленин – такой молодой!
И юный Октябрь впереди!!!

Блин, еле распростился со всеми. Сто раз обнялись, поцеловались ( с Люськой так вообще – взасос!… как в чёрно-белом кино – на мосту!)

Ну, сейчас-то, думаете – всё, уж точно конец?!
А жена, ждущая в гостинице?!

Собрал морду в печальную усталость, вошёл в номер.

Рассказ про антиглобалистов: «…разбор с задержанными…, французская жандармерская бюрократия…, запросы в российское консульство…» - да что вам объяснять, таких объясняльщиков среди вас – 99%.

- Ну, всё обошлось?
- Да-а, слава Богу…
- Ну, хорошо…Иди в ванную, а то разит от тебя…
- Да там, знаешь как - в участке! – набили в обезьянник пятьдесят человек! Не попить, ни поесть, в туалет еле вывели…
- А почему перегаром пахнет?!

( Фуйня вопрос – есть домашняя заготовка!)

- Да там у ребят с собой было – все ж скорешились за ночь! Общие неприятности объединяют…
- Да ты с каким только сбродом не объединишься, чтоб выпить!

( Вот тут в точку попала!)

Не стыдно?! Солидный человек... Бу-бу-бу...Ды-ды-ды...Где только находишь!…

…- Ну, ладно, иди мойся…

Снимаю свитер. Майка с товарисЧЕм Че. Мля-а-а…
- Это откуда?!
- …Это…? Это?…Да что ж ты! – ( - повысив голос -) – меня и не слушаешь совсем?! Это же ж антиглобалисты! А Эрнесто Че Гевара – один из вечных кумиров всех таких борцов!!! Скорешились там … с одним арабом… Махнулись майками с ним…Видишь, размер одинаковый?

( Ай, как в тему маечка пришлась!)

- Ну, ладно, иди мойся. За нами машина приедет в девять часов, на экскурсию поедем…
- Да-да, конечно, я помню,…конечно, дорогая…

Стягиваю джинсы, обнаруживается отсутствие трусов и многочисленные пятна косметики вокруг гениталий.

Конец. Занавес опускается.

П.С. Тем не менее считаю, что честь российского флага засрать не дал, а также внёс ощутимый вклад в укрепление франко-российской дружбы.

П.П.С. Вместо эпиграфа: всё это вспомнил, когда слушал на первомайские Высоцкого:
« Распахнуты двери
Больниц, жандармерий,
Предельно натянута нить…

Вот это совсем конец.