Вспомнил прошлогодний фильм Бориса Хлебникова "Долгая счастливая жизнь".
Тоже снято в красивейших местах (посёлок Умба на Терском берегу Белого моря).
Но в отличии от фильма Кончаловского, где показана мёртвая жизнь, в фильме Хлебникова жизнь бьётся в последнем смертном бою (безнадёжном).
Странные параллели - Кончаловский обласкан западной кинокритикой, получил престижнейший приз Венеции, Хлебников - наоборот, опущен в маргинальные подвалы на Берлинском фестивале. В одной ли вкусовщине дело? (пишут, мол просто не понравился директору жюри Вонгкарваю).
Или именно в позиции дело? Смирившиеся со смертью герои Кончаловского (какая-то прям неестественная благость от этой деревни-кладбища) и яростный бунт героев Хлебникова (ведущий, по существу, к той же самой смерти)?

Северная русская деревня, часть русского этноса, его населяющая, по Льву Гумилёву находится в состоянии гомеостаза.
На уровне посёлков-райцентров проходит нынче линия фронта - выживут - не выживут. Бежит народ оттуда при малейшей возможности. Все в областной центр. Знаю феек чуть ли не из всех райцентров моего северного края, с той самой Умбы очень даже ничего девочка, жирафчик.

Во всех них, понаехавших, чувствуется заряд злой энергии выживания, сила смести все преграды на пути свой микрокарьеры.

Но северная русская деревня умерла. Южная живёт и вроде имеет даже дальнейшие ненулевые шансы. очень интересно было провести границу (похоже, она располагается где-то чуть южнее московской широты).

Эх, по этой теме мог написать трактат.
Но закончу свой грустный пост словами современного русского философа Александра Секацкого:

Дух Воинственности выветрился первым, оставив прежних носителей в обреченности на тихое угасание. Лишившись самостоятельных одухотворяющих начал, деревни перестали быть монадами русской действительности, они превратились в духовные и материальные колонии городской цивилизации, в отстойники отложенной смерти.