Не люблю я вокзалов. Не в смысле - грязно-вонючих залов ожидания, а вокзалов как атмосфер. Как приговоров.
Поезда люблю. Люблю это детское ощущение - ехать. Люблю часами курить в тамбуре, наблюдая, как темными пятнами проносятся забытые полустанки и светлыми - деревеньки. Люблю ночные стоянки столичных поездов, сонных пассажиров, покупающих рыбу в Таганроге, кукурузу и пиво - в Ростове, пряники в Туле..
Были он и она. Он - в далеком Киеве. Она - в дождливой летней Москве. Ночные разговоры в сети. Виртуальный секс. И - понимание. Как он слышал ее в этом далеком булгаковском городе, как чувствовал дыхание ее боли - никто не знал. Все завидовали, радовались, восхищались и смеялись - далеко. Он был далеко. И вдруг какой-то грязный поезд остановился на перроне, схлынула толпа и как-то сквозь толпу, усталый и веселый, он подошел и взял ее за руку. Сердце ухнуло, гулко застучало, забилось, словно птица в клетке ребер, и губы вдруг стали сухими, веки - тяжелыми, а пальцы потянулись к вискам.
Что им было ждать от этой встречи? Было что терять? Разочарования? Любви? Смешно. Она здесь, он там. Миг, взлет, долгое паденье.
Когда он целовал - все рушилось. Все теряло смысл и гармония умирала, а на смену ей приходила жизнь, настоящая и слепящая, как вспыхнувший в темноте дальний свет. И вся защита - ломалась.
Мне было странно на них смотреть. И завидно, и нежно, и больно, и жалко, и радостно. И пока были в клубе - отводила глаза. На это нельзя смотреть - это не дешевая порнушка. Об это не принято звездеть по пьяни. И в привокзальном кафе - не смотрела, не могла. Есть что-то более привычное взгляду. Мы дурачились и устраивали клоунаду, только чтобы не смотреть и не слышать, отгородиться от них и не ловить эти волны боли, которые шли от них. Они не молчали, не смотрели в одну точку, смеялись и шутили с нами, и даже, кажется не хотели смотреть друг на друга.
Я поймала себя на том, что хочу отобрать у него билет. Для нее. Вот, чтобы они остались здесь, на перроне, а я - уехала и радовалась бы стуку колес, и покупала бы пряники и кукурузу. А они бы целовались, стоя на пустом перроне, и поезд бы вильнул последним вагоном на прощанье им - любящим.
Вот дерьмо. Ну почему все так дерьмово, а? Почему он уедет, а она останется? Так ведь не должно быть! Это неправильно. И какая-то детская обида хлынула к горлу, запершила и выдавила соленые брызги из глаз.
- Шурик, отойди ты, ей Богу, дай им попрощаться, клоун ты... Олег Попов..
- Да ладно тебе, не нагнетай.. без тебя тошно.
- Вот и отойди.
Молчат. Окно в купе не открывается. Отвернулась, сглотнула ком, закурила. Черт, пальцы дрожат. Надо, матушка, побольше бы цинизму чтоль.. Поезд тронулся. Господи, вот она сейчас повернется ко мне - и как я? Смогу я это взгляд выдержать? Охх.. детка.. понимаю, слышу, знаю, а как же быть, как же еще?
- Пошли что ли пива выпьем?
- Угу, пойдем.. вона на лавочке сядем.
- Пиво дурацкое. Бодяженное.
- Ага. А че ты хочешь?
- Пописать надо. Ни одних кустиков рядом.
- В вокзал сходи.
- Туда только с билетами пускают.
- Во, ситуейшен.. до дома довезешь?
- Не, не довезу. Щас попробую в вокзал пробраться.
...
- Удалось?
- Ага.
- На душе легче? Че ты ржешь? Уже доказано, что душа находится не там, где ты думаешь, а в районе мочевого пузыря..
- Оринд..
- Пей пиво, мать. Пей.
И снова - пустые поезда метро, сонные люди, перестук колес, а на поверхности - одиноко горящие фонари и последний трамвай прогрохотал мимо. Смешно.. ей Богу.
Не люблю я вокзалов.