- А тебе обязательно уезжать в Израиль?
- Дэвичка, милый, что мне здесь делать? Работы нет, семьи нет, квартиры нет. Там у меня хоть папа с мамой.
- А как же я?
- Мне муж тоже говорит: «А как же я?». Придурок. Сначала привёл в дом эту малолетку…
- И жили бы втроём…
- Попробовали, да все передрались. Не могу я видеть, как мой собственный муж, на моих глазах какую-то сучку облизывает. Да уж... Короче, любишь - женись, или оформляй визу и приезжай, не маленький.
- Чего там делать? Да я и не еврей.
- Глупо носить имя «Давид» не быть евреем.
- Глупо носит имя «Лиза» и не уметь глотать сперму.
- А все Лизы умеют?
- А то! Давай ещё тренируйся.
- «Давай» - ты будешь говорить..аа..мм..умм… Тьфу, да когда же, наконец, я буду жить в свободной стране, где женщина…аа…ммм… Свинья ты – так себя ведёшь на последнем свидании!
- Я не хочу, чтобы оно было последним…
- Я тоже не хочу, Дэвичка. Я не со многими кончаю, а с тобой мне было очень хорошо. Я сегодня билеты взяла на шестое…Ты меня не провожай… Ну, ладно, маленький, ну давай я тебе сделаю…

Прошло два месяца… Вишнёвая Ауди остановилась у магазина. Из машины выскочил высокий парень лет 30-ти и в два прыжка взлетел по лестнице. Из машины окликнули:
- Давид! Стой! Не посоветуешься никогда… Чего брать то будешь?
- Ннезна… нну … я думал… водки?
- Конечно, водки! Иди, бля..
- Тьфу, ёпт…
Затарившись, друзья устроились у Витьки в гараже. Порезали колбаску, открыли огурчики, в допотопном электрогриле зашкворчали сардельки.
- Витёк, я не могу без неё. Колбасит меня. Как она уехала, я думал забуду… месяц не звонил. И всё равно, без неё мне хуево. Что делать, Витёк? Как вспомню, как она.. .Я тебе говорил - она балерина… в «Русском балете» работала… Тело мраморное, точёное…Маленькая, гибкая как змейка… то язычком, то ноготками… такой кайф, просто пиздец…
- Не заебёт, так защекочет.
- Примерно так, на твоём языке. Когда она меня первый раз к себе привела, только вошли, она … Ну, наливай, хуль сидишь… Я поеду к ней, Витёк.
- Мудак ты, Давыдка, хоть и еврей.
- Я не еврей..
- Тем более мудак. Она уже как тебя звать забыла.
- Не забыла. Я ей вчера звонил, знаешь, как обрадовалась. Говорит - я первый из России, кто про неё вспомнил.
- И чего, туда переедешь?
- А хуй знает. Нашёл фирму - за $150 израильскую визу делают. Съезжу к ней, а там видно будет.

Жизнь налаживалась. Виза оформлена, билеты взяты, на работе отпустили, мама поохала, но смирилась. Лиза устроилась в Тель-Авиве на работу, получила комнату. Давид звонил ей каждый день и страдал от описания того, как в такую ужасную жару она сидит голая под вентилятором. Что будет, после приезда к Лизе Давид не очень понимал – какие-то смутные мечты , о том что они вместе вернутся, снимут квартиру, или он уговорит маму и Лиза будет жить с ними, а там он купит квартиру... Но, случилось то, чего Давид ожидал меньше всего. Однажды рано утром позвонила Лиза.
- Это я, Дэви. Может быть тебе не приезжать?
- Чего?!
- Понимаешь, … Появился человек, ну …в общем … Я хочу выйти за него замуж… он местный…нормально живёт….
- Да я же прилечу через неделю!
- Ну вот я и позвонила… у меня ты остановиться не сможешь… и встречаться с тобой тоже вряд ли смогу… Ты меня слышишь?
Солнце померкло в глазах Давида. С трудом взяв себя в руки, он сказал, что приедет всё равно, пусть она его встретит и отвезёт в гостиницу, а там будет видно. Смириться с мыслью, что вот так всё пропало и больше ничего не будет было невозможно - Давид был почти уверен, что как только они встретятся глаза в глаза., чары рассеются и….

Как приятно после московской сырости и 4-х часов полёта вдохнуть ночные запахи южного города! Давид скользил глазами по толпе встречающих…вот она! Маленькая рыжая девушка в зелёной футболке! Лиза протянула к нему руки, но не обняла, а упёрлась ладошками в грудь Давида.
- Ты что, вдруг знакомые увидят. Я всем сказала, что муж моей подруги приезжает в командировку. Не подводи меня.
- Что ты говоришь, Лиза, я же приехал за тобой!
- Прекрати. Мне здесь проблемы не нужны. Я устроилась на работу, будет нормальная семья, дети… Я отвезу тебя в гостиницу, поужинаем и всё… ничего не будет…
Они сели на автобус из аэропорта «Бен-Гурион» до Тель-Авива. Разговор не клеился. Давид удивлялся большому количеству вооружённой молодёжи на улицах в форме и в штатском: «У нас друг друга перестреляли бы по пьяни». Лиза возмущалась местными нравами: «Представляешь, тут люди такие странные. Борис, мамин дальний родственник, помогал мне с оформлением, ну, МВД, туда-сюда. Я же видела, что он меня хочет и трахнулась с ним, просто из благодарности, в машине. А он, представляешь, пришёл домой, встал перед женой на колени, заплакал... Родня на меня окрысилась, типа я такая неблагодарная…» Давид подавленно молчал и делал вид, что ему всё равно.
Лиза привела его в небольшой отель «Авив» на берегу моря. Посидели на террасе, выпили за встречу и разлуку. Подняться в номер Лиза категорически отказалась и быстро ушла, цокая каблучками.
Следующий день был субботой. Давид проснулся совсем рано и пошёл бродить по спящему городу. Белый свет заливал пустые бетонные улицы. Белое солнце жгло душу Давида. В Москве он крутился как белка в колесе, и вот он в чужой стране и некуда деться от этой горячей белой пустоты.. До вечера он бродил по Тель-Авиву, ловя на себе настороженные взгляды израильтян, а на следующий день уехал в Иерусалим.

Огромный белый шар висел над древним городом. Уставший Давид пешком поднимался на Масличную гору. Вот Гефсиманский сад – несколько старых дуплистых олив, одна из которых была огорожена металлической решёткой. «Не может быть, чтобы у этого самого дерева 2000 лет назад Христос молился о чаше? Как там ? «Пронеси эту чашу мимо меня…» У Давида потемнело в глазах и он привалился к каменной ограде что бы не упасть. «Что со мной, перегрелся что ли? Тяжело здесь северному жителю. Понятно теперь, почему в библии часто встречается фраза «под солнцем». В этих широтах «существовать» и быть «под солнцем» одно и тоже. Но как же тяжело под этим солнцем! И что меня ждёт там, где уже нет солнца и долго не будет? Ладно, схожу на Гроб Господень и домой…».
По низкому проходу, согнувшись, Давид прошёл в маленькую часовню. Вот он, Гроб Господень. Потёртый белый мрамор напомнил ему станцию метро «Проспект Мира», но почему-то возникло непреодолимое желание опуститься на колени. Немецкие туристы, стоящие в очереди, терпеливо ждали и с жалостью смотрели на странного русского. Давид с трудом поднялся. «Всё, домой, а то совсем крыша съедет…»

Нанятая в Шереметьево девятка летела по Ленинградскому шоссе, обгоняя попутные машины, возникающие из тумана. Только что рассвело, бледное небо сыпало водяную пыль, а в салоне было тепло и уютно. Давид задремал, но свет в глаза встряхнул его – бомбила, обгоняя длинную фуру, вышел на встречную и мчался на прямо на МАЗ, мигавший фарами. «Не успеем!» мелькнуло в голове, Давид услышал сочный хлопок, как будто арбуз бросили на асфальт, и невероятная сила швырнула его на лобовое стекло...
Мгновение спустя, откуда-то сверху, он увидел искорёженную девятку, нырнувшую под МАЗ, свое разбитое посиневшее лицо, со струйкой крови изо рта. И этот рваный металл, и суетящееся вокруг люди уходили вниз, утопая в холодном сером тумане. А над ним уже раскрывалось огромное фиолетовое небо и сверкающий белый шар ласково согревал его тёплыми лучами. Давид потянулся к свету и улыбнулся.