Клуб Любителей Секса (КЛС): Новое и старое.

О том известно Богу одному,
Зачем порой случается такое:
Нечаянно и, в общем, ни к чему
Встречаются расставшиеся двое.
Вот так и мы с тобой из темноты,
Из забытья, из лет прошедших комы
Явились вдруг, и не сдержалась ты –
За прошлое посыпались укоры
О том, что я в стране твоей судьбы,
Как вражеский агент на время заслан,
Тем, кем ты увлеклась тогда, не был,
А только лишь старательно казался.
Повисли в воздухе твои слова
Без отклика обидой или болью.
Ну хорошо, пусть даже ты права,
И что с того? Нет больше нас тобою.
Есть я и ты. Не даст судьба взаймы
На пробу снова шанса нам такого,
А в прошлом те, совсем другие мы,
Живут, как прежде, по своим законам.
Поверив свято в сладостный обман
И страстно в грешной судороге корчась,
Всё пишут нескончаемый роман,
Что на сегодня полностью окончен,
Творят самоуправный произвол,
Метаясь из неверности в измены,
И не понять им этот разговор,
Оторванный от них и беспредметный.

Дождик в снос пошёл, солнце – в прикуп,
Заплясало на женской коже.
Вслед поэту захочешь крикнуть:
Ах, как много на свете кошек!
Как траву, не переполоть их,
Выбиваются из под платьев
Округлившейся нежной плотью
На асфальтовой улиц глади,
И крадутся на лапках мягко,
Солнца жёлтого знойным светом
Отражаясь в листве, помятой
Беззастенчивым летним ветром.
Так и жаждется, так и тянет
Прикоснуться к ним и погладить,
Лишь представишь – и сразу встанет,
И проявится, будь неладен.
Осажу я себя усмешкой:
Ну куда ты, в твою-то пору!
Для твоих ли желаний грешных
Распускается эта поросль?
Ты отгладил своё, отлапал,
Срок пришёл зачехлить оружие.
Отзвучали вчерашней славой
Стоны бывших твоих подружек.
А для этих ты стар и гадок,
Что-то может поправить щедрость,
Но зачем оно тебе надо –
Чтоб свою ощутить ущербность?
Вроде верно всё, сообразно:
Годы, возраст и всё такое.
Отчего же холодный разум
Не приносит душе покоя?
Слишком памятны те забавы,
Что заставят гундеть в обиде:
Да подумаешь, просто бабы,
Что, я мало их в жизни видел? –
Непонятных, обыкновенных,
С этой самой манящей кожей,
Если вдуматься, им, наверно,
Увядать несравненно горше.
Как, пожалуй, должно быть страшно,
Удлиняя подолы юбок,
Отпевать им себя, вчерашних,
И смотреть на расцветших юных.
Только катится жизнь по руслу,
Приближается мерно к устью,
Вот и снова на сердце грустно,
Мне не справиться с этой грустью.
И всё лезут они из кожи
Откровенных донельзя платьев,
Распалённые солнцем кошки –
Те, которых мне не погладить.

Промчится, как белка вёрткая,
Предшествующая неделя, и
В июле, двадцать четвёртого,
Отметишь ты день рождения.
Ну надо же, ведь живёт оно -
Всё то, что забыть пытаюсь я!
В июле, двадцать четвёртого
С тобой это вновь рождается.
А ты уж забыла кого-то там,
Да мало ли было за годы их?
В июле, двадцать четвёртого,
Напьюсь за тебя до одури.

Твой день рожденья среди прочих дат
Окутан мглой лукавого обмана.
Мне кажется, что ты жила всегда,
Как героиня вечного романа.
Вот в сотый раз догадка разум жжёт,
Что на планете – юной, первозданной –
Была ты самой первою из жён,
Рождённой Богом из ребра Адама.
Красавица в эпоху древних войн,
Пленившая троянского Париса,
Могла быть однозначно лишь тобой,
Одетой в тунику твоих капризов.
Ревнуя, вновь увижу, словно сон,-
Средневековой полночью несмело
К тебе крадётся тенью на балкон
Влюблённый пылкий юноша Ромео.
И у меня совсем сомнений нет –
Тебе в любой трагедии не тесно –
Шёл на дуэль из-за тебя Поэт
Под пулю ненавистного Дантеса.
А я – никто. Куда мне до тебя!
Но Бог меня осыпал чувством вещим,
И столько, сколько я живу, любя,
Ты будешь жить на этом свете вечно.