Клуб Любителей Секса (КЛС): Кошка

КОШКА.

Над головой нависало низкое штормовое небо, все затянутое черными клубящимися тучами. Прямо из свинцовой воды вырастал скальный утес, абсолютно черного цвета, лоснящийся гладким камнем. Голодные волны раз за разом, воя от бессилия, бросались на его черную грудь и, ядовито шипя, откатывались восвояси. На самой вершине утеса, прямо на камнях молча сидела Кошка. Ветер яростно трепал ее волосы, норовил сорвать одежду. Но Кошка ничего не замечала. Она обняла руками колени, положила на них голову. Взгляд ее был задумчив… Ненавижу мужчин. Поэтому я все время возле них. Ищу их как болезнь и неизбежность. Сейчас, сразу! Только они мне, наверное, и нужны. Каждый день. Каждую ночь. Мужчины – функция. Один никогда не воплощает мое собственное представление о мужчине. Поэтому и нужны несколько.
Мужчины забавные. Всегда, когда думают о моем теле, когда слушают свое тело. Их методы очень схожие, но с невероятными оттенками. Методы мужика, которой думает единственно о сексе, простираются в огромном диапазоне - от полной безвкусицы до гениальной изобретательности. Ужасная игра воображения. Тогда я делаю вид, что ничего не понимаю. Даю им возможность очаровывать. Играем в мужчину и женщину, которые хотят только удовлетворить свою плоть. И чем длиннее эта игра, тем забавнее бывает. Мужчин, которые владеют оттенками и полутонами слова, так мало.
Настоящее наслаждение приходит потом. Наслаждение мысли. Тела усталые от долгого противостояния. От наготы и влечения, от физической близости, удовлетворяющей только любопытство. Смелость признания, что только физическое удовольствие туманило сознание, которое несколько минут назад выдало столько бессмысленных звуков. Запутанный мужчина от раскрывшейся игры. Последняя его бесплодная попытка поддержать игру.
Слишком мало откровенных мужчин, которые с легкость могут признать свои физические желания. Все что нужно для свободного по настоящему секса.
“Хочу твое тело” – это самое привлекательное предложение, которое хочу слышать. Лживые стремления, которые прикрывают крик самца во время гона, так смешны и обидны.
Неспособность мужчины вырваться за пределы собственных ограничений делает его личность серой и белесой. К сожалению, большинство мужчин, которых я знаю, именно таковы. Те, которые не свободны быть настоящими. А это уничтожает и секс и взаимоотношения.
И моя своеобразная ненависть к ним помогает мне лучше общаться с ними. Снимает препятствия. Усиливает во мне азарт. Для каждого мужчины у меня разное имя.
***********************************************************************

Как тихо. Никогда не замечал, что ночью, в этом сумасшедшем городе может быть так тихо. Слышно даже как прыгает стрелка в кварцевых часах на кухне. Обычно осенью, а особенно зимой, я сплю как убитый, даже если не очень вымотался на работе. Все-таки я, наверное, произошел от медведя, а не от обезьяны. Где-то читал, что в тайге живет племя, которое считает медведя прародителем всего разумного на земле. Что ж, я не одинок. С чего вдруг я проснулся? На часах половина четвертого. Сердце все еще колотиться. Как-то не по себе…
Все ведь было как всегда, обычный серый холостяцкий вечер. Незатейливый ужин (до сих пор не могу заставить себя баловать собственную утробушку кулинарными изысками). Нет, готовить мне нравиться, только вот как каждому артисту мне нужен зритель. Что бы было кому ахнуть от неожиданного сочетания составляющих и взрыва вкуса на языке. А так… онанизм, да и только. Пива бутылка. Якобы «Старопрамен». Ну не может пиво называться «Старопрамен» если сварено оно в Калуге. Да пусть этот завод контролируют все пивовары Чехии вместе взятые, пусть хоть ночуют в цехах и спят на суперсовременном оборудовании, или что там у них. Вода то другая, местная. Нет в ней захватывающей дух игры. Скучная она, обычная. Но в местном магазине это самое приемлемое пиво. Ну не «Очаково» же, в самом деле. «Очаково» с рисом…. Бррррр. Удел крикливых теток и работяг. Что там еще? «Столичное»? Город ждет? Давно никого он не ждет. Да и кто ему нужен? Город живет своей жизнью и не замечает уже нас. Куда то подевались тихие улочки, дворики. Уже давно не хочется погулять по бульварам. Вот у Большого Градоначальника новая идея – рассадить деревца на центральных улицах в горшках, раз не приживаются в земле. Что может быть нелепее березки в горшке? Только «Старопрамен» из Калуги.
Мда… Чего же я проснулся то? Хотя, какой смысл лукавить перед самим собой. Знаю я причину, знаю. Кошка! Опять или поругалась с кем-то, или взгрустнула. Сколько времени прошло, а я все еще чувствую её. Очередная загадка природы… Я понимаю еще ощущать настроение человека находясь рядом. А вот так, на расстоянии. Маришка объясняет это тем, что мы настроены на одну волну. Тоже мне, блин, радиоприемник. Сейчас бы махнуть на ночные гонки, взбодриться, почувствовать упругий ветер, хлебнуть коктейля из азарта замешанного на адреналине. Жаль, «Лобастика» пришлось продать, деньги понадобились на операцию бывшей. Вот ведь жизнь – она меня стращала моими гонками, а сама споткнулась на романтической прогулке, да так что до сих пор ногу собрать не могут.
Может собрать веселую и шумную компанию? Много людей. Я буду искусственно весел и безумен. Приходят по одному, по двое. Знаю почти всех.
Заходят в мой дом как к себе. Несут кучу продуктов. Салат, орехи, водку – много водки, вино, пиво. Литрами кока-колу. Садятся прямо на полу. Это те моменты, когда моя квартира похожа на арабский храм. Нет, не совсем то – нету ощущения что-то святого. Может быть моя гостиная более похожа на публичной дом – стерильно, распущенно, шумно...
Лежащие тела разговаривают. Бесспорно разговаривают о чем - то очень важном и возвышенном. О политике, об искусстве, о жизни вообще.
О жизни вообще говорится очень легко. Нет, они не живут, они разбираются в жизни. Поэтому и предпочитают общие темы.
Про деньги не говорят. Никогда. Те, которые могут делать деньги сюда не заходят.
Я знаю самых одиноких людей в мире. Играют в какие-то свои игры. Самозаблуждаются. Мне очень жаль их. И я играю – верю им.
Они пьют со скуки. И целуются по той же причине. Самое сильное заблуждение, что ты можешь избежать одиночества, заткнуть эмоциональную дыру с помощью алкоголя и секса. Самой простой и неэффективный способ. Давно уже никто не притворятся. Но и никаких настоящих чувств не осталось. Сигареты просто привычка. Алкоголь – традиция. Они даже не обманывают себя, что есть что-то, что может сделать их добрее, счастливее, целостнее. Их обреченность величина постоянная и окончательная. Никаких иллюзий, никаких надежд.
Они ходят на работу. Получают приличные зарплаты. Занимаются любовью. Спят. Едят. И давно ничего не ждут. Никакой мечты. Никакого будущего – только настоящее. Ставят перед собой цели и просто достигают их. Чего же больше…
После каждой тусовки дома хаос. Грязные стаканы, брошенные пустые бутылки, полные пепельницы с окурками, усталые тела, бездушие, безразличие. И снова одиночество.
**************************************************************************

Кошка вздрогнула, очнувшись, огляделась. С каждым разом переход давался все сложнее. На столе гудел кулером процессор компьютера, на черном полотне скрин сэйвера кувыркался котенок. Господи, голова то как болит. Ничего, сейчас в горячую ванную, с ароматной солью, пеной и все пройдет. Кошка встала, потянулась, бросила взгляд на свое отражение в большом старом зеркале. Хороша! Задорно вздернутая грудь, стройные ноги. Немножко лишнего на животике, но это легко убрать. Это тело сведет с ума еще ни одного мужчину этого мира, не говоря уже о котах её Королевства. Этот мир притягивает ее все больше и больше, но Королевство…. Вот так взять и бросить, что создавалось с таким трудом? Сколько время уже прошло? А я все езжу и езжу. Дни, годы, столетия.
Когда первый раз уезжала с песнями меня проводили. Бокалы колдовские до дна выпили, чтоб был удачным мой путь. Сколько время уже прошло. Сколько дней, лет, столетий. Хожу и пыльная моя дорога, то ровная, то стремнистая. Сколько лет и зим. Хожу и его ищу. Одного мужчину...
Кто хочеть, пусть идет за мной; пусть от себя отречеться, имя свое забудет.
Дороги черные и светлые. Дорога учитель. Дорога учит ждать. Она зовет искать. Но по своей ли дороге я шагаю? Или свою дорогу только ищу?
Только звуки и слова, слова и звуки… Но его нету. Нету его… Сколько мужчин ..., но его я в них не узнала.
Я никогда не была любимой. И сейчас я не любима. И никто не сможет полюбить. Только он. Только он способен так любить. Только он достоин.
Морские лошади скачут. Быстро, быстро… И через минуту они уже высушены и заперты в спичечные коробки. Мужчины дарят их мне. Морские лошади, бабочки проколотые булавками, камни с дыками. Мужчины несут меня на руках, а мое белое платье развевается от морского ветра как знамя. Море от моего злого смеха испугано бежит к берегу.
Несут меня мужчины на руках…Переплетают пальцы между моими бедрами. Их губы высекают борозду между моих грудей. Их глаза искрящиеся звездочки… Их боязнь наполняет их груди и делает их боле мужественными…
Никто не может любить меня. Желанная, но нелюбимая.
Никто не любит меня. Я – Кошка.
*************************************************************************

Той самой ночью было так же тихо. И проснулся я тоже непонятно от чего, весь взмыленный, как мышь. Лежал, прислушиваясь к тишине старого дома, и пытался понять, что же меня разбудило. И ведь услышал, скорее учуял! Где-то, на самой границе слышимости, мяукал котенок. И столько было тоски и безысходности в этом чуть слышном крике, что, проклиная все кошачье племя, пошел я на поиски маленького мерзавца. Конечно же, подвиг мой оказался напрасным. Пока я путался в рукавах халата, воевал с тапочками, пока вышел на лестничную клетку котенок затих. Чудеса начались, когда я вернулся. В квартире был погашен свет, горела только небольшая настольная лампа, работал компьютер. Монитор показывал маленького играющего котенка. Но дело было не в произвольно гаснущих лампах или неизвестно откуда взявшемся скрин сэйвере…. В кресле перед компьютером сидела девушка!
Мужчина в халате сам по себе представляет абсолютно несуразное зрелище, но то, что представлял собой я, вообще невозможно внятно описать. С трудом удерживая челюсть от падения на пол, я таращил глаза сдерживаясь от банального щипка за ногу. Посмотреть было на что. Девушка была обнажена, кожа в ночи светилась лунным медом, светлые волосы непокорным водопадом струились к плечам. Она, как лесная нимфа, сидела абсолютно спокойно, не делая никаких нелепых попыток прикрыться, так что можно было легко убедиться в естественности цвета ее волос. Еще я успел разглядеть милую родинку над верхней губой, как меня ударило ледяное пламя взгляда ее зеленых глаз. Удар был такой силы, что, не удержавшись на ногах, я рухнул на ковер. В голове шумело, в глазах кружила цветная метель.
- Вот это правильно – пропел голос. Именно так и надо встречать Королеву. Не соблаговолите ли подать мне халат!
Так я и познакомился с Кошкой.
Откуда и как она пришла мне доподлинно неизвестно и по сей день. По обоюдному молчаливому согласию мы никогда не обсуждали эту тему. Мы вместе открывали друг для друга этот мир. Как ни странно, но Кошка смогла открыть для меня много нового, хотя я сомневаюсь, что она прежде бывала тут. Там, где появлялась Кошка, окружающая действительность немедленно менялась. Отвратительные приподъездные старухи при её появлении превращались в милейших бабушек, лифт всегда оказывался на нужном этаже, а ГАИшник, как-то тормознувший нас на загородной трассе, сорвал Кошке полевую ромашку и, расплываясь в широченной улыбке, протер лобовое стекло! Кошка радовалась миру, а мир радовался ей.
Целых две недели я ощущал себя мальчишкой, радостно скачущим по весенним лужам после затяжной и лютой зимы. Ранее серый мир разворачивался цветным калейдоскопом буйных красок и центром этой вакханалии была Кошка. Вокруг была целая планета – планета на двоих. Бутылка вина, теплая ночь, тягучая река, японский ресторанчик – все было только для нас двоих. Две одинокие души, два существа вдруг обрели, нашли что-то очень важное. Что может быть важнее во Вселенной? Одиночество мне больше не грозило – племя Кошек умеет справляться с тоской мужчин. Кошка не спрашивала о том, что может быть и хотела знать – есть ли у меня жена или возлюбленная, сколько мне лет, кем я работаю. Она наслаждалась – так, как умеют наслаждаться только дети, которым для счастья нужно совсем немногое: любовь и чувство защищенности. Ну и сознание того, что им принадлежат весь мир и тот, кого они любят – самый добрый, самый умный, самый сильный…. Такие, в сущности, мелочи!
Кажется, мы встречались с какими то людьми, но никого я вспомнить не могу, все застилает белесый туман и только лицо Кошки проступает из него. Я вспоминаю об этом времени с тоской, как о прекрасном даре, как о сокровище, посланном мне Великим Духом, которое не удалось сберечь.
При этом Кошка всегда оставалась Кошкой, той, которая всегда гуляет сама по себе. Каждую ночь она исчезала самым непостижимым образом. Стоило мне хоть на минутку выйти, как, вернувшись, я заставал лишь пустую комнату и настежь распахнутое окно. Под утро она возвращалась таким же таинственным образом, когда веселая и радостная, словно лесная птичка, когда задумчивая и печальная. Я пытался спрашивать ее, но Кошка обладала свойством не слышать ненужных вопросов. Как-то раз, она отсутствовала почти сутки и появилась только следующей ночью. Вся взъерошенная, с ввалившимися, лихорадочно горящими глазами, она молча подошла ко мне, на секунду прижалась всем телом и попросила, нет, скорее потребовала – Обними меня, крепко, крепко! Любила Кошка так же, как и жила – яростно и бескомпромиссно, безоглядно ныряя в океан наслаждения.
Утром она ушла. Исчезла, как истаивает лесная дымка, как пропадает росинка под встающим солнцем. Окно осталось закрытым, дверь запертой изнутри и только на мониторе компьютера опять играл неизвестно откуда взявшийся котенок.
********************************************************************

Не знаю ничего более мучительного как путь ко дну. И ничего более исцелительного. Самый длинный, трудный и ужасный путь. Идешь по нему медленно и обязательно недостойно.
Ужасна ложная иллюзия, что именно спуск вниз обязательно стремительный. Он всегда еле-еле. И таковым делает его тяжесть обреченного, вечная надежда, что завтра будет по другому. Но завтра будет еще хуже. Путь, на котором мелочи становятся огромными. Самыми страшными, самыми болезненными. Путь, на котором потеря 2000 долларов ничто по сравнению с телефонным счетом в 20 долларов. Путь, на котором каждая следующая потеря больше чем прежняя.
Черные новости знают, когда прийти. Всегда в точный момент. Когда бывает плохо, обязательно станет еще хуже. Потому что черное не однозначный цвет. Он самый богатый на оттенки, которые непрерывно накладываются. И именно тогда осознаешь, насколько длинным может быть день. Осознаешь как бесконечна может быть ночь – утро еще не пришло. Это время, когда тебе становится понятно, как мазохистична может быт психика. Очень скоро приходит момент, когда надежда исчезает. Надежда часть антуража невезения.
Я начинал всегда с надежды. Каждой следующий шаг начинался с нее. Завтра будет лучше. Потом пришло отчаяние. И прозрение. Чистое небо над головою обреченного. Вдруг становится ясно, что это никогда, никогда не кончится. Что несчастье бесконечно и последовательно. Ужасно упрямое. Что нет завтра. Все как хрустальный шар. Прозрачно, ясно и гладенько. И ты словно как та цыганка, в широкой цветастой юбке, которая может заглянуть в шар, но никогда не разобьет его.
Потом страсть к бедам охватывает тебя как наркотик. Вдруг становишься зависим от своих несчастий. Без бед день пустой. Ничего не происходит. Никаких событий. И идешь искать. Притягиваешь беду как бегущая косуля охотника. Превращаешься в преследующего несчастья. Эдакого бегущего по лезвию бритвы. И когда найдешь - они доставляют тебе такое неописуемое удовольствие. Утоляют твой наркотический голод, повышают адреналин.
Почему то я продолжаю ждать. Теперь окно в моей спальне никогда не бывает закрыто. Я знаю, что ты где то тут – в проплывающих облаках, в плачущем дожде, в бесстыжей наготе луны. Теперь я часто провожу ночи у этого окна. Дело даже не в том, что мне не с кем их проводить. После ухода Кошки я не пытался блюсти целибат; были у меня другие женщины, ибо нельзя жить с окаменевшим сердцем и омертвевшей душой. Женщины были, и я благословляю их за щедрость, за теплоту их рук и губ, за все, что было мне подарено…. Но не было одной – единственной, той, что заменяет всех и затмевает их, как солнце – гаснущие звезды. Я ощущаю, как с каждым днем ледяная ладонь сильнее стискивает сердце. Я уже почти готов идти за тобой Кошка. Не знаю, ждешь ли ты.
Окно открыто, трубка почти докурена….