Клуб Любителей Секса (КЛС): Ностальгия.

Посвящается DEMON,у

Ностальгия, ностальгия,
Нас там больше нет,
Нас там больше нет,
Мы другие, мы другие.
И возврата нет
В край ушедших лет…
(Игорь Тальков)

Вчера, собрав всю волю в кулак, в очередной раз полез на антресоли с целью выгрести ненужный хлам, копившийся годами. Работенка еще та. Мужики меня поймут. Раз за разом все это переносилось на неопределенное время и вот, наконец, настал «момент истины». Самое главное в этом деле проявить мужество и, закрыв глаза, беспощадно нести все на помойку. Как только к какой ни будь вещи, шевельнется жалость, и появятся мысли, что она еще пригодится. Все, уборку можно прекращать. За этой нужной вещью появляется вторая нужная вещь, и ты начинаешь все засовывать обратно.
Полдня я набивал бумажные мешки и методично выносил их на помойку. И вот ближе к обеду я наткнулся на коробку из-под обуви, в которой были сложены катушки со старыми аудиозаписями. Честно сказать, я про них уже давно забыл. Естественно нахлынули ностальгические воспоминания. Уборку считаем законченной. Я достаю старенький магнитофон Комета 209, который пылился рядом и пытаюсь его оживить. Пассики высохли и потрескались. После первого включения рвутся. Еще около часа уходит на изготовление замены. И вот он сладкий миг. Я ставлю первую пленку. Регулятор звука хрипит. Хрип стершегося потенциометра волнует душу. Нахожу устойчивое положение. И сквозь шум и шелест слышу «What can I do…» Смоки! Это Смоки с Крисом Норманом! На душе потеплело. Дальше. Следующая пленка. Веселые ребята. Это я записывал в Горбушке. Брал на прокат катушечный магнитофон «Романтика». Помню, Буйнов с Глызиным напились ко второму отделению. Глызин все пытался тянуть высокие ноты и выебывался на сцене. А Буйнов плюнув на репертуар, нацепил шляпу и пел песни под Челентано, игнорируя требования зрителей петь то, что заявлено в программе. А это что за маленькая катушечка? Послушаем. Полупьяный смех девиц и парней, гул голосов, звон стаканов и посуды, звуки гитары… Что это? Пытаюсь вспомнить, но ничего не приходит на память. Слушаю еще. Пытаюсь «наморщить» ум. Беру в руки коробку. В углу карандашом написано «Вечеринка. июнь 1972». 30 лет назад была сделана эта запись. Я начинаю вспоминать те далекие годы. Это была моя первая вечеринка. Еще совсем юным парнем я был приглашен на нее своим другом. Его старший брат собирал тогда такие вечеринки, которые сейчас называются сессиями. Нам на них было запрещено появляться, поскольку были «ищо» молодыми. Но однажды, мы его уговорили и нам разрешили присутствовать. Тогда мы с другом решили записать ее на память. Когда еще выпадет случай побывать. Я притащил магнитофон, и мы спрятали его под кровать. Надо сказать, что тогда вечеринки немного отличались от нынешних. В те годы суровой цензуры и борьбы с проституцией (правда как утверждали идеологи ее в нашем обществе не могло существовать) приходилось маскироваться под пристойные вечеринки. А то «добродушные» соседи могли и стукнуть кое-куда. И даже не за деньги, а просто по убеждению.
Для конспирации на них пели песни под гитару, декламировались стихи. Когда свои, когда чужие. В небольшую двухкомнатную квартиру набивалось человек 15-20. Вторая комната предназначалась для КСа. Если бы их родители, находящиеся в постоянных зарубежных командировках, знали, чем занимаются их дети. Меня же, в первую, очередь интересовали стихи и песни. Я играл на гитаре и часто мотался по студенческим стройотрядам. По этому необходимо было все время обновлять репертуар, что бы быть в центр внимания. Вот ради этого мы и установили магнитофон.
К сожалению, пленка, не выдержав испытания временем, рвалась через каждые 3 метра. А вот и стихи. Помню, читал их на этой вечеринке один парень. Очень хорошо читал. Не знаю, свои или чужие. Но мы тогда, как завороженные, слушали, раскрыв рот. Читал он пародию на Баркова. Девчонки визжали от восторга. Тогда это было модно переделывать классические произведения. Мы наизусть заучивали куски из переделанного Онегина. Помните?
«…Онегин! Сука! Блядь! Зараза!
Разъеба! Пидор! И говно!
Лишь солнце встанет — драться сразу,
Дуэль до смерти! Решено!"

Залупой красной солнце встало.
Во рту, с похмелья, стыд и срам.
Онегин встал, раскрыл ебало
И выпил водки двести грамм…».

Известная вещь. Много я впоследствии слышал «самоделок», но таких как Онегин мне не доводилось встречать. А вот этих стихов на пленке я больше никогда и ни где не слышал. Мне почему-то вдруг стало очень жалко, что они могут исчезнуть навсегда. И тут меня осенила мысль. Нет, рукописи не горят! Я взял листок бумаги и, включив магнитофон, начал слово за словом пытаться разобрать плохо звучащую запись. Пленка предательски рвалась, как будто не хотела отдавать свою тайну. Я держал ее над паром, брызгал на нее водой и продолжал метр за метром восстанавливать текст. Два часа у меня ушло на это произведение, которое в оригинале звучит не более двух минут.
В интернете я эти стихи не нашел. Может, плохо искал? В любом случае, находится оно во всемирной паутине или нет, мне хочется подарить это Форуму как раритет.

Небольшое пояснение к тексту.
Вершок-4,45 см
Двустволка-Фея практикующая помимо классики еще и анал.

Три студентки под окном
Толковали вечерком.
Говорит одна из них
Перебив подруг своих:
«Как бы был бы жив Мудищев,
И достал бы мне до дна,
Я б для этого орла
Пол стипендии дала»!
«У-у-у, какая ты скупая»!
Ей ответила другая,
Коль меня уеб Мудищев
Я б не пожалела тыщи.
«Да-а-а люблю, коль лезет туго»!
Третья молвила подруга.
«По Барковским то строкам
Равен был семи вершкам
У Мудищева хуина!
Вот прелестная картина!
Семь вершков не шутка дела!
Я бы подмахнуть сумела,
Предварительно дав выпить,
Может и меня насытит».

А в могиле на кладбИще
Спит давно Лука Мудищев.
Разговор подруг был тих,
Но ушей его достиг.
Удивленье одолев,
Наш Лука повергся в гнев:
«Ах, вы ебанные бляди,
Аль у вас гляделки сзади!
Мне в свидетели все черти
Как своей елдой до смерти
Я заеб в Москве купчиху,
Ну а вы б сидели тихо!
Видно данный мной урок
Не пошел двустволкам в прок.
Ладно, блядская дыра
Погоди, придет пора»!
Перейдя от слова к делу
Начал хуй дрочить он смело.
Хуй уперся в крышку гроба
Крышка, треснув, подалась
Потихоньку поднялась
Крест могильный зашатался,
Хуй оттуда показался
А затем нога, рука,
Наконец и сам Лука.
Отряхнулся, постоял
И к калитке пошагал.
Сторож нашего Луку
Осадил на всем скаку:
«Стой куды идешь, подлец!
Кто? Живой ты, аль мертвец?
Коль живой, пойдем в «легавку».
Может, ты ограбил лавку?
Коль мертвец исчезни прахом.
Не возьмешь меня ты страхом.
Мертвецам, ебена мать
Не положено вставать»!
Слушай дед, к чему ругаться
Ведь с могилой расставаться
Не надолго смысла нет.
Надоел мне белый свет.
Отпусти на ночку эту
Я вернусь сюда к рассвету.
В том клянусь тебе, дубина,
Честным словом дворянина».
«Не пущу, теперь уж ночь,
И вообще, пошел ты прочь!
«Ах ты старый распиздяй!
Ну так вот же, получай»!
Хуй Мудищева поднялся
И глухой удар раздался.
Угодил ему как раз
Сразу хером промеж глаз.
Испустил тут старый дух.
В ад иль в рай. Одно из двух.
Сторожа, убив, Мудищев,
Хуй заправил в голенище
И протопав без оглядки
С ходу прыгнул на девятку.
Здесь оставим молодца
Сам доедет до конца.

Три студентки между тем
Спор ни кончили, ни чем.
Наконец устав болтать
Стали собираться спать.
Вдруг от столика вахтера
Разнеслось по коридору:
«Престарелая ты блядь!!!
Как ты смеешь не пускать!
Пропусти, а то, как двину
Хуем в жопу али в спину!
Будешь, курва, суток пять
Раком ползать кровью ссать!
Пропусти, иль сплющу в блин!
Я ж Мудищев, дворянин»!
Три студентки в коридор
Понеслись во весь опор:
«Эй, вахтер, пол сотни дам
Пропусти, коль это к нам».
Под руки Луку берут
И к себе его ведут.
Залпом, выпив триста грамм
Говорит Лука блядям:
«Ах, вы, мерзкие девчонки!
Жалко рвать мне вам пизденки!
Сразу видно не по силе
С дуру хуя запросили!
Ну, так ладно, буду еть!
Только, чур уж не пердеть»!
Свет погас. Одна легла.
Ебля вихрем пошла.
Но Лука попал в беду
Весь уж хуй ушел в манду
А она ему: «Дружек,
Сунь еще хоть на вершок!
Он пыхтит, она плюется
И в глаза ему смеется:
«Этим ли огарком дядя,
Ты хвалился на ночь глядя.
Я ошиблась, семь вершков,
Хуй твой вовсе не таков.
Не насытишь ты меня
Хоть пыхти всю ночь до дня.
Правда может для кобыл
Твой хуек как раз бы был.
А для меня он слишком мал
Зря из гроба ты вставал».
Тут другие две сказали:
«Да-а-а, не то мы ожидали.
Видно лучше чем Лукой,
Мы насытимся рукой.
Уходи пока темно.
У тебя не хуй. Говно»!!!
И Лука наш присмирев,
Позабыл недавний гнев.
Тихо он к кладбИщу шел
Думал: «Да, мой век прошел.
То ли дело было лихо
И московская купчиха
Целкой кажется сейчас
Хоть считалась блядь у нас.
Ну, а этим, будь им пусто!
Хоть засунь качан капусты!
Хоть оглоблю! Честь одна.
Нет ни стенок и не дна.
Будь вы прокляты вовеки!
Не хуя в двадцатом век
Из могилы мне вставать!
Вот и крест. Полезу спать».
И обиженный Мудищев
Возвратился на кладбИще.
Пернул. Плюнул. В гроб нырнул.
И глубоким сном заснул.
(с)
(автор не известен)

------------------
Не говорите мне, что мне нужно делать, и я не буду говорить, куда вам нужно идти…

Действия:

Информировать вас о новых ответах на это сообщение